В одном очень большом городском парке среди осин и клёнов росла молодая берёзка. Она была очень длинноногой и стройной, а потому случайные прохожие часто ею любовались. -Какая красавица! – говорили они. – Тоненькая, ладненькая – сплошное загляденье! А берёзка слушала это и тихонько радовалась тому, что на неё так много обращают внимания. Радовалась и выпускала новые веточки и листочки, развешивала серёжки. И становилась ещё краше и самовлюблённее.

-Вы все такие обыкновенные, – шевелила она веточками, горделиво поглядывая на другие деревья, – такие одинаковые. На вас даже внимания никто не обращает.

И вот наступила осень. Парк медленно окрасился в самые разные цвета. Каждое дерево было не похоже на  другое. И осины, и клёны могли похвастаться одновременно и тёмно – бордовыми, и ярко – оранжевыми, и даже рябыми листьями. Красота!

И только наша берёзка шелестела нежно – жёлтенькими   листиками. Казалось бы, что тут особенного? Каждое дерево по – разному встречает и провожает осень. Но берёзка и здесь почувствовала себя не такой, как все.

- Фу, какие вы все пёстрые! – шелестела она своим соседям. – Так глаза режет от этих ваших серо-буро-малиновых листьев! Другое дело я: светленькая такая, нежненькая – любо – дорого посмотреть.

Клёны и осины были много старше и опытнее берёзки, а потому снисходительно покачивали кронами и позволяли ей спокойно радоваться осени.

Когда начало холодать и дни стали короче, а ночи длиннее, клёны и осины стали понемногу сбрасывать листья. Сперва по паре–тройке в день, затем целыми десятками. Вскоре под каждым деревом образовался толстый ковёр из мягких шелестящих листьев самых разных цветов. И только берёзка продолжала стоять в своём светло-жёлтом платьице.

-Глупые какие! Пораздевались,  пораскидывали листья! – бурчала она. – Даже не отличишь, кто из вас клён, а кто осина! Теперь – то и сомнений быть не может, кто самый  красивый в парке. – Вот проживёшь с  моё – поймёшь, кто глупый, а кто нет,- отвечал старый клён.

Но берёзка только фыркала и продолжала удерживать на себе все листики. Днём она поворачивалась к последним лучам солнышка то одними, то другими веточками. А ночью шелестела на зависть всем другим деревьям, как она думала.

Вместе с первыми заморозками выпал и первый снег. Да такой пушистый, такой густой, что вся земля  покрылась ровным белым ковром. Берёзка тоже покрылась мягкими снежинками.

- Я такая нарядная! – радовалась она.

- Сбрасывай листья, глупая! – шептал ей клён.

- Ещё чего! – отнекивалась берёзка. Ведь ей так нравилось быть непохожей на всех: выделяться, привлекать внимание, вызывать восхищение.

Каждый день мимо по-прежнему  проходили десятки людей. И каждый день она слышала, как много про неё говорят. Правда, всё чаще в свой адрес она слышала слово «аномалия», значения которого не знала. Но для себя решила, что это какой-то особенный комплимент.

Тем не менее, с каждым днём это доставляло ей всё меньше удовольствия. Ведь снежные шапки на ветвях уже не приносили ей столько радости, а только тяжёлым грузом лежали у неё на плечах. Да и сама она потихоньку начала хиреть: веточки стали надламываться, а кора уже не была такой гладкой и белоснежной.

Вздохнул старый клён и позвал на помощь своего давнего друга – ворона.

- Ты летаешь так далеко, где я никогда не смогу побывать. Ты сможешь найти ветер и позвать его. Каркнул ворон, взмахнул крыльями и уже через несколько секунд исчез из виду. А через день вернулся, подгоняемый  мощными порывами ветра.

Налетел ветер на парк, взметнул вверх снежинки с земли, захватив кучу опавших листьев, покружил меж старых осин и клёнов и бросился всей своей мощью на нашу берёзку.

-Эй! – закричала она. – Мои листья! Мои снежинки!

Но ветер не слышал. Он уже вовсю кружил по парку с горсткой жёлтых берёзовых листочков. А берёзка стояла и плакала: – Ну, на кого я теперь похожа? Кто же на меня внимание обратит, на такую вот обыкновенную?

- Глупая, ты у нас всё равно особенная. Другой такой берёзки во всём парке нет, – успокаивал её клён. – Ты и сама сейчас поймёшь, почему мы сбрасываем листья осенью.

Притихла берёзка, выпрямилась, аккуратно пошевелила веточками. А ведь и, правда  стало легче и свободнее. Может, зря она пыталась идти против природы и не слушала старших?